Виртуальная экскурсия по Гомелю 30-х годов: гигантские груши, сады в каждом городском дворе и коровы в многоэтажках
92-летний гомельчанин поделился воспоминаниями о том, каким был гомельский центр в его детстве. Читайте об этом в материале «Сильных Новостей».
Китайские пугачи и ассирийские галоши
В облике Гомеля, как и многих других городов, живут разные исторические эпохи. Одни давно скрыты под землей, и только инструмент археолога может открыть городища древнего Гомия, заложенные еще до нашей эры. Графский дворец и деревянная Ильинская церковь, в которой по легенде молился сам Емельян Пугачев, остались нам от XVIII столетия. Доходные дома на улице Советской — немые свидетели бурного начала века XX. «Сильные Новости» поговорили с гомельчанином, который хорошо помнит довоенный Гомель.
Владимир Михайлов родился в Гомеле в 1928 году. Отец сначала работал на заводе «Пролетарий» (впоследствии Кирова), а в конце 30-х служил вольнонаемным автомехаником в воинской части в Лещинце. Мать работала в мастерской по обертке конфет на улице Комсомольской (ныне проспект Ленина), в полуподвальном помещении, сейчас тут магазин «Обойный колорит». Семья жила в доме № 36 по улице Советской, сегодня здесь находится музыкальное училище Соколовского.
С помощью нашего старожила, прессы того времени и некоторых архивных документов попробуем провести экскурсию по центру Гомеля 30-х годов. Город того времени был и похож, и не похож на нынешний. На Советской площади (ныне Ленина) стояла пожарная каланча и кирпичные торговые ряды. По воспоминаниям Владимира Михайлова, в торговых галереях размещалась череда различных магазинов. Такой своего рода «ТЦ» времен НЭПа и первых пятилеток. А у сводчатых входов в гостиные ряды шла бойкая уличная торговля. Белорусские крестьяне и ремесленники торговали глиняными горшками, вазами, вениками, плетеными из лозы креслами и другими изделиями. Уже тогда в ходу были товары «Made-in-China».
Китайцы из завезенных еще при царе кули-гастрабайтеров, а также красноармейцев-интернационалистов гражданской войны наполняли гомельский рынок своими кустарными изделиями. Местная детвора особенно любила китайские пистолеты-пугачи.
Здесь же были и ассирийцы, торговавшие резиновой обувью. Представители древнего народа айсоров попали в Гомель, спасаясь от резни в Османской империи во время Первой мировой войны. Неискушенные в этнографии местные жители называли их «армянами». По воспоминаниям Владимира Михайлова, «армянская» молодежь щеголяла в широких штанах из ярких тканей и любила кататься по Советской на велосипедах. Как сообщает историк Виктор Пичуков, по той же Советской ассирийцы шли на 1 Мая отдельной колонной, в национальных костюмах, с песнями и плясками. Многие ассирийцы жили на «Забеге». В Гомеле у них был свой национальный клуб иранцев, артель «Заря Востока» по производству калошей-чуней, футбольная команда и ассирийские классы в железнодорожной школе на улице Сортировочной (Телегина).
Но вернемся в центр Гомеля. В бывшей гостинице «Савой» братьев Шановичей, где ныне стоит «Старый универмаг», располагался исполком Гомельского Совета рабочих депутатов. Как свидетельствуют архивные документы, в конце 30-х тут предполагалось открыть музей гомельских коммунаров, погибших в марте 1919 года во время стрекопытовского мятежа.
Если идти по левой стороне Советской, то и в 30-е годы магазин книг и канцелярских товаров работал примерно там же, где и сейчас. Далее на углу с улицей Крестьянской, в здании бывшей Троицкой церкви, находился Гомельский аэроклуб — ныне на этом месте гостиница «Сож». По свидетельству Владимира Михайлова, во дворе бывшей церкви еще сохранялись старые надгробия. На месте нынешнего горисполкома была большая городская аптека (бывшая аптека Эфрота). Через дом от аптеки находился овощной магазин. Его витрины украшали невероятно крупные тыквы. Далее в рыбном магазине продавали не только селедку, но и красную рыбу. Бывшее здание ресторана «Заря» сейчас сдается в аренду. До войны там также был ресторан, где гуляли лихие красные кавалеристы из Чонгарской дивизии, летчики и передовики социалистического производства.
Если на перекрестке Советской и Первомайской перейти на противоположную сторону центральной улицы рядом с милиционером-регулировщиком в характерном шлеме и начать возвращаться к площади, то можно было попасть в магазин «Табак». Отец иногда брал маленького Володю с собой в это царство папирос, сигарет и курительных трубок, где над выставленными кругом прилавками витал душистый аромат. Отец покупал табак «Ялта» и по вечерам набивал им папиросы с помощью специальной машинки. Рядом с «Табаком» стоял кинотеатр Воровского, вход в который был со двора.
На углу Советской и Крестьянской, в бывшем здании Виленского банка, располагался Гомельский обком ВКП (б). На входе в него всегда дежурил милиционер в белой гимнастерке. Рядом с обкомом был продмаг, за ним — двухэтажный магазин промышленных товаров. В наше время в этом дореволюционном доме находился магазин «Мегатоп», потом он закрылся: здание то пустовало, то меняло арендаторов.
На углу Советской и Ланге находилось отделение Государственного банка — в здании бывшего Русско-Азиатского банка знаменитого архитектора академика Оскара Мунца. На улице Ланге работала Гомельская телефонная станция. В треугольнике улиц Ланге, Билецкого и Пушкина размещались казармы 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии. На углу Ланге и Пушкина находилось, предположительно, штабное здание кавдивизии. По крайне мере, маленький Володя видел здесь в окружении других командиров самого Семена Буденного, портрет которого с характерными усами был хорошо тогда известен каждому советскому школьнику.
А в «Охотничьем домике» с 1926 года вела трансляции Гомельская радиостанция имени Сталина. Радио было тогдашним телевидением и «интернетом». На ламповый приемник Гомельская станция передавала тогда на 1500 километров, принимала и вовсе за 5 тысяч верст.
Бывший Гоголевский сквер, где были захоронены жертвы стрекопытовского мятежа, в 20-е годы носил имя «25 марта». По словам Владимира Михайлова, в то время этот скверик был тихий и отгороженный, могила коммунаров была длинная, с высоким обелиском. Здание НКВД находилось примерно на том же месте, где сейчас находится управление КГБ по Гомельской области.
Что до незаконных репрессий 1937-го года, то детям о них ничего не говорили. Семью Михайловых в Гомеле они почти не задели. Только вот брат отца, Иван Михайлов, служивший на флоте в Кронштадте, был арестован, а его семья оказалась высланной, кажется, в Среднюю Азию. Владимир Анатольевич помнит, как они покупали вещи в посылку своим сосланным двоюродным братишкам и сестричкам. Похоже, что из-за ареста брата работу потерял и отец Володи. На время безработицы семье давали талоны на бесплатное питание, с которыми они ходили обедать в ресторан «Заря».
Управдом Каган — друг гомельчан
Основную жилую застройку в центре составляли бывшие арендные дома, принадлежавшие ранее домовладельцам Маянцу, Ловянову, Фрумкиным. В 20-е годы они были национализированы. В период НЭПа большим подспорьем для гомельчан стали дешевые кредиты из кооперативного Рабочего банка, организованного самими пролетариями. Новое жилье для рабочих и служащих возводили государственные тресты «Госстрой» и «Полесстрой», частные подрядчики, рабочие артели и народные кооперативы.
А вот проблемы у тогдашних товариществ жильцов были такие же, как и сейчас. Газета «Полесская правда» опубликовала письмо пайщика П. из жилищного кооператива № 16, проживающего на Трудовой, 15. Товарищ П. жаловался на председателя кооператива Кагана — за несвоевременный вывоз мусора, протекающую крышу и отсутствие водопровода. И более всего на то, что данный Каган предлагал ему ликвидировать все недостатки за свой счет. Жилец с улицы Трудовой требовал привлечь всех виновных работников ЖКХ к самой суровой революционной ответственности. Да, во все времена непросто приходилось управдому — «другу жильца и человека».
До революции в Гомеле было только три километра водопровода. В 1923 году его хотели расширить, но не хватило средств. Более того, долги за воду, преимущественно госучреждений, составили 15 тысяч рублей золотом! Но уже в 1924 году было построено 22 километра новой водопроводной сети. Вода в краны гомельчан подавалась естественным напором, сходя с водонапорных башен. Некоторые из них еще можно увидеть в нашем городе. В 1929 году инженер Суликовский разработал проект подачи воды из артезианских скважин, и в конце 30-х годов в Гомеле было уже 286 километров водопроводных труб.
Отапливались дома по-прежнему печами, а снег зимой был черный. Еду готовили на дровяных плитах.
Еще 30-е годы — время расцвета различных архитектурных стилей, прежде всего, конструктивизма. В это время в Гомеле были построены Дом имени Парижской Коммуны и «Круглый дом» на Пушкина архитектора Станислава Шабуневского, Дом специалистов архитектора М. Салина и первый в Гомеле ансамбль зданий на углу Кирова и Первомайской по проекту видного белорусского архитектора Натальи Маклецовой. Много более простого типового жилья возводилось «хозспособом» отдельными предприятиями и ведомствами для своих работников. На улице Крестьянской сохранилось несколько таких кирпичных зданий «эконом-класса» 30-х годов. По словам Владимира Анатольевича, это были дома водников.
Безрогая Зойка и молочная кухня
Большинство зданий в Гомеле того времени были еще деревянными, да и каменный центр города выглядел совсем по-другому, чем сейчас. Гомель весь утопал в зелени. Аллеи раскидистых древесных крон украшали тогда не только центральные улицы. Фруктовые сады наполняли тогда и дворы гомельских многоэтажек.
— В кварталах между улицами Советской, Первомайской, Крестьянской и Кирова — везде были густые сады. В нашем дворе росла груша «крымка». Очень толстая, неизвестно даже, когда ее посадили. Плоды на ней вырастали такие большие, что мы, дети, боялись под ней играть. Нам казалось, что зрелая огромная груша могла убить, — вспоминает Владимир Михайлов.
На Крестьянской до войны был построен детский садик. Он и сейчас сохранился, наверное, один из немногих. Тогда при нем был фруктовый сад из сотен трех деревьев.
Не отходя от подъезда, в то время решали не только проблему с фруктами. Здесь же, прямо во дворах, держали и домашнюю живность.
— У нас была коза Зойка, совсем безрогая. Ее нам отдала бабушка, когда у меня появилась младшая сестренка. Я выпасал Зойку в саду и, признаюсь, любил ездить на ней верхом, — рассказывает Владимир Михайлов. — Но в 1939 году в семье родился третий ребенок, брат Борис. Мать уже не справлялась с нами со всеми, включая козу. Зойку вернули бабе Вере.
Жильцы содержали не только коз. Владимир Анатольевич говорит, что свиньи тогда стояли не только в виде фаянсовых копилок для мелкой монеты. В дворовых сараях прямо в центре города растили и хрюшек, и коров. У многих было по два сарая: один для дров, другой — для кабанчика. Сегодня в некоторых дворах в центре Гомеля еще можно увидеть хозяйственные сооружения, правда, возведенные уже после войны. Корм привозили прямо во двор, в коридорах во многих квартирах стояли мешки с ржаными и пшеничными отрубями.
Впрочем, такая патриархальная пастораль досталась по наследству от дореволюционного прошлого. Гомельские журналисты в начале XX столетия не раз описывали, как прямо на центральных улицах Гомеля в лужах грязи почивают и гуси, и поросята.
Скотный рынок до и после войны находился в конце улицы Буденного (ныне Барыкина), примерно в районе нынешнего кольца. Домашнее мясо вялили в коптильнях, вешали его в чуланах или на чердаках. Детвора иногда тайком от родителей лазила туда полакомиться копченным окорочком.
Что до молока и молочных продуктов, то, помимо собственных «Зоек» и «Буренок», детей ими уже в 30-е снабжали социальные службы. По воспоминаниям нашего старожила, на улице Первомайской находилась молочная детская кухня. Сюда он бегал за клюквенным киселем в бутылочке с делениями, манной и гречневой кашей и молоком для своей сестренки. Все эти продукты маленьким детям выдавались бесплатно.
А вот за хлебом в их доме никто не ходил, несмотря на то, что пекарня и магазин находились на противоположной стороне улицы Советской в длинном одноэтажном здании с большими витринами.
— Каждая хозяйка шила мешочек со своей фамилией и вешала его на дверь с деньгами и запиской с заказом — кило хлеба того или иного вида, баранок и так далее. Дворник относил мешочки в пекарню, и рано утром их привозили обратно со свежей выпечкой, — говорит Владимир.
Хлеб был разных сортов, а булка тогда весила ровно килограмм. Владимир Анатольевич до сих пор вспоминает «пеклеванный» хлеб своего детства — очень пышный, мягкий, из особой тонкой муки. Из кондитерских изделий для него самыми вкусными были «хлебные» пирожные. В пекарне готовили и разные кремовые пирожные, и большие торты. Старожил говорит, что все продукты того времени были натуральные, без «химии». Процесс выпечки был прозрачным, за ним можно было наблюдать через одну из стеклянных витрин. Гомельчане приводили сюда детей со всего города — посмотреть на работу пекарей.
Самый большой магазин Гомеля, по словам нашего респондента, находился на Привокзальной площади (в то время площадь Карла Маркса, на ней же стоял и памятник теоретику научного социализма). Это был универсальный магазин железнодорожников, возможно, принадлежавший ОРСу — «Отделу рабочего снабжения». В нем продавали разные товары, включая детские игрушки. Володя с друзьями иногда сбегали в него прямо с уроков — ходили, как на экскурсию.
Конечно, идеализировать быт того времени тоже нет оснований. Порой с прилавков исчезали самые обыденные товары. Например, пропасть могли нитки. Такими перекосами давали о себе знать бюрократизм и излишняя централизация при планировании производства, а также то обстоятельство, что накануне войны основное внимание уделялось тяжелой промышленности, а не товарам массового потребления. Иногда за ними приходилось ездить в столичные магазины, в Москву или Киев. Но бороться с пресловутым дефицитом помогали многочисленные артели, производившие самую разную продукцию. Артели, формально негосударственные коллективные предприятия, обладали все же определенной самостоятельностью и могли достаточно гибко реагировать на запросы потребителей.
Одна такая артель по изготовлению детской обуви находилась в доме, где жил Володя, и пацаны добывали там резинки для рогаток. Впоследствии почти все артели перешли в руки государства. На их основе в Гомеле были образованы такие крупные предприятия, как фабрика художественных изделий, «Коминтерн», «Труд», «Гомельобои», ныне прекратившие либо прекращающие свое существование завод химизделий, мебельная фабрика «Красная звезда» и ЗИП.
В 30-е годы продолжали работать индивидуальные ремесленники. Так, едва ли не большинство гомельчан шило «дизайнерскую» одежду под заказ в ателье или у работавших на дому мастеров.
Муся Абрамовна и «пионэры»
«Центровая» детвора училась в школе, находившейся в здании бывшей духовной семинарии (впоследствии СШ № 15), ныне тут учебный корпус медицинского университета. Владимир Анатольевич до сих пор помнит свою первую учительницу, которую звали Муся Абрамовна — полную, невысокого роста женщину. Его 1-й класс находился на первом этаже в угловом помещении. А вот пионером он никогда не был — не приняли. Слово это тогда часто произносили как «пионэр». Еще школа была белорусская, половину предметов преподавали на белорусском языке. В 20−30-е годы в Гомеле были и еврейские школы. Одна из них, например, носила имя Гирша Леккерта. Нет, это был не родственник владельцев пивных заводов, а боевик Бунда, стрелявший в 1902 году в Вильне в губернатора фон Валя за телесные наказания рабочих. Кстати, пивной завод капиталиста Франца Лекерта в Минске был переименован в честь «героя революции Гирша Леккерта», ныне это знаменитая «Аливария».
Ученикам, кто учился без двоек, давали бесплатные билеты на фильм во Дворце пионеров, под который были отведены тогда апартаменты Паскевичей.
Кроме этого, в центре было еще несколько кинотеатров. Это и упоминавшийся кинотеатр Воровского, разрушенный в войну, и ныне сохранившееся кино Калинина, и ДК железнодорожников имени Ленина. Кино было крайне популярно в то время. Каждый выходной отец вел Володю с другими детьми на дневной сеанс, потом вечером он шел смотреть взрослый фильм уже вместе с матерью.
Как и сейчас, в 30-е любимым местом для прогулок гомельчан был парк. Вход в него был платным — 15 копеек. Кстати, примерно такую же сумму за вход сюда взымали и при Паскевичах. Сразу после революции плату отменили, в сталинское время — восстановили. Кроме понедельника, тут каждый день играл военный оркестр. Музыканты сидели с правой стороны дворца под дубами. Девушки в легких платьях, мужчины в кепках, брюках и белых рубашках, а также в рубашках «апаш» и «юнгшурмовках» гуляли под звуки духовой музыки. Дорожки в парке того времени были узкие, посыпаны мелкой галькой. Слева от главного входа стоял павильон-«склеп» с арочными сводами, декорированными диким камнем. В нем можно было «освежиться» водой и пивом. Пиво, как и музыка, было живое. Внизу, от Киевского спуска до Лебяжьего озера, стояли лодки. Недорого арендовав маломерное речное судно, кавалер мог на веслах прокатить свою барышню по речной глади до самого Мельникова луга, занимая ее в дороге изящной беседой, а заодно демонстрируя свою хорошую спортивную форму.
Впрочем, иные заведения в парке пользовались дурной славой. Недалеко от обзорной башни находилась деревянная бильярдная. Рабочие завода «Пролетарий» любили захаживать туда и частенько становились жертвами профессиональных игроков и криминальных элементов. Случалось, проигрывали в «американку» не только наличные, но и одежду, возвращаясь домой в трусах и майке. Дело доходило до того, что жены в день получки брали за руки ревущих детей и шли к проходной «Пролетария» встречать кормильца. Примерно в 1935 году бильярдную в парке закрыли по просьбам женсоветов и иных трудящихся.
В гомельских парках и скверах было много самых разных птиц. Зимой сотни, если не тысячи снегирей слетались почему-то в Пионерский сквер. От их яркого оперения рябило в глазах. Сейчас некоторые виды птиц практически исчезли из города. А тогда у пернатых в Гомеле была прекрасная кормовая база — конопля росла почти в каждом огороде, а окрестные колхозы вообще держали целые конопляные плантации. Сегодня это растение ассоциируется с наркотическим сырьем, а тогда из него делали канаты, шпагат и парусину. Конопляным маслом приправляли блинчики. Истребленный ныне по той же причине мак в то время украшал палисадники, каждую весну распускаясь ярким алым, синим и желтым цветом.
Гомельчане 30-х годов любили смотреть футбольные матчи на стадионе «Динамо». Он был организован на месте бывшего трека Вольно-пожарного общества за площадью Восстания. Пацаны из центра играли в дворовый футбол на огромном дворе за домами водников на Крестьянской. Популярными играми были городки, лапта, «чижик» — отдаленный родственник бейсбола, игра «ярки» — когда каштаны закатывали в лунку. И, как водится, мальчики играли в войну. В то время, как пистолет-пулеметы ППШ и ППД только поступали на вооружение Красной Армии, дворовые отряды уже были вооружены деревянными автоматами. «Стреляли» они с помощью трещотки — деревянной катушки с зубчиками, которую крутили руками.
Казармы и конюшни казачьей Чонгарской дивизии были объектом пристального внимания мальчишек, иногда им удавалось туда пробраться. Мало кто из них не мечтал стать отважным кавалеристом, моряком или полярником.
Велосипедов было немного, они считались предметом вожделения любого ребенка. Автомобилей также было мало, и движение в тогдашнем Гомеле не было интенсивным. На проезжей части Крестьянской детвора умудрялась играть в «чижика». Роль такси того времени выполняли конные извозчики.
— У нас во дворе жил извозчик, татарин Гатаулин. Он приезжал на обед домой, а потом садил нас, детвору, в свой экипаж, накрывал кожаным капотом и вывозил на Советскую. Назад мы возвращались пешком, — вспоминает Владимир Анатольевич.
Детство для Владимира Михайлова закончилось рано — в июне 1941 года. Он хорошо помнит первую бомбежку Гомеля:
— Мы спали, и вдруг слышим пронзительный такой вой. Все соседи сбежались к нам в квартиру, на 1-й этаж. По небу рыщут лучи прожекторов, зенитки стреляют. Нам, пацанам, было интересно. Мы еще мало понимали, что нас ждет.
Впереди было расставание с отцом, которого Володя больше никогда не увидит, эвакуация из Гомеля под немецкими бомбежками, тяжелая работа подростком на лесозаготовках, чтобы прокормить мать и сестренку с братиком. Большая часть исторической застройки Гомеля была разрушена во время немецкой оккупации.
